Медиа-призраки с VHS-кассет: дебютный фильм Джека Генри Роббинса

«VHYes» — загадочная видеокассета неизвестного происхождения, датированная концом 1987 года. Запись свадебного праздника, чьи уютные семейные сценки скоро перебиваются тревожными вклейками. Фрагментами гротескных телешоу, психоделической рекламой, хоррор-расследованием двух подростков. На самом деле «VHYes» — мокьюментари, художественный проект от режиссера-дебютанта Генри Джеймса Роббинса. О том как ретро-комедия становится одновременно оммажем эпохе VHS и настоящим медиархеологическим исследованием рассказывает Максим Селезнёв.

Как пел прометей-на-пенсии Артур Браун: «I got body parts for some dream machine...». Чего-чего, а фантаз(м)ирующих машин и изысканных частей тел в дебюте Джека Генри Роббинса с избытком:

Может ли фильм с таким составом героев не очаровывать?

Но VHYes не только очаровывает вспышками абсурдного юмора, а удивляет и кое-чем покрепче. Об этом следующие пункты.

Да, VHYes задыхается от нескончаемого потока гэгов, не успев закончить одну шутку спешит переключиться на следующую. Но вот вам центральный панч-лайн — на самом деле этот фильм структурирован как медиаархеологическое исследование. Первые кадры можно принять за настоящее хоум-видео 1987 года, артефакт археологической древности, случайно обнаруженный режиссером где-то на архивной свалке: сперва мы видим кадры чьей-то свадьбы, затем переключаемся на другую семейную сценку. По всей видимости 12-летнему Ральфу дали воспользоваться видео-камерой и теперь он проводит первые неуверенные опыты прямо в гостиной, напротив своих родителей, невоздержанно играя зумом и размахивая объективом из стороны в сторону.

За робкими попытками последуют более уверенные, вперемешку с записанными поверх отрывками телевизионных эфиров, фильмов и рекламных роликов. Последовательность эпизодов определяется не сценарием, но логикой одной VHS-кассеты, на которую записывали и перезаписывали изображения всевозможных жанров и свойств. Результат — настоящая археологическая бездна, где каждый новый исторический слой перекрывает собой предыдущие, оставляя лишь ошметки информации, body parts.

Крайне примечательно, что базовым слоем, первичной записью, сделанной на кассету, вероятно, стоит считать свадебное видео родителей Ральфа. Секундные фрагменты с женихом и невестой будут то и дело появляться и быстро исчезать, вымаранные новейшими слоями, теперь обитающие на VHS подобно призракам, напоминая о прежних полновластных хозяевах. Впервые получив широкое распространение в 1950-х хоум-видео чаще всего ведь и использовались для фиксации самых знаковых и торжественных событий в жизни людей — свадеб, дней рождений и больших семейных праздников. За следующие 70 лет развития жанр хоум-видео постоянно обновлял и перезаписывал свое содержание в соответствии с тем как менялось отношение к семье в западном обществе и технические возможности ручных кинокамер. Как писала об этом крупнейшая исследовательница жанра Патрисия Циммерман:

За траекторией плавающего означающего и следует фильм Роббинса, позволяя на сентиментальном уровне пережить все ключевые этапы развития домашних пленок: от напускного идеализма 50-х, через конфликтность 70-80-х к новым нелинейным определениям семейного круга сегодня.
Да, сложно заподозрить в пересмешнике Джеке настоящего ученого, штудирующего тексты Циммерман или Чалфена. Вероятнее всего перед нами человек чудовищной интуиции. Ведь Роббинс — золотой мальчик американского кино, сын оскароносных Тима Роббинса и Сьюзен Сарандон, выросший в самой сердцевине телевизионной реальности. Все ее психозы и мутации — его домашняя стихия.

Впрочем, больше всего внимания VHYes уделяет медийным фантазиям 80-х — от теле-магазинов до полицейских сериалов, от психоделических программ об искусстве до дешевой эротики. Первые минуты, пока Ральф снимает свою семью в гостиной, фильм будто бы еще верит сам себе и пытается убедить зрителя в том, что это настоящие кадры. Но очень быстро рассказ накапливает безумные эффекты, взрывается китчем и абсурдом, словно американское телевидение 80-х пожирает и переваривает само себя. Это выглядит смешно? Это выглядит жутко?

Вот слова Вивиан Собчак как идеальное описание фильма Роббинса. Фильма, сочиненного из плотно сцепленных друг с другом изысканных тел — поочередно каждое из них ненадолго обретает статус главного сюжетообразующего тела, между собой они устраивают короткую огненную эстафету, передавая по цепочке тот огонек, что увлекает зрителя и подталкивает к идентификации с тем или иным элементом фильма.

Почти одновременно с тем как Ральф совершал свои эксперименты с видео-камерой, в Канаде активно наводил ужас конспирологическими медиа-теориями другой фантазирующий ребенок, Дэвид. После просмотра VHYes хочется сделать две пометки. Безумные теории заговора Кроненберга, конечно, сбылись. Сбылись в самом карикатурном из возможных вариантов. Одна из самых очаровательных и смешных сцен фильма Роббинса — неназванная нежная пародия на «Видеодром»:

Впрочем, если попробовать обозначить жанр VHYes, то им станет не монтипайтоновская комедия, но скорее хоррор. Разорванное на куски тел и археологические слои повествование тем не менее в какой-то момент начинает собираться в целое и делает это именно через признаки фильма ужасов. Ничего удивительного. К чему еще может прийти подростковая приключенческая история как не к импровизированной игре в «Ведьму из Блэр» — смеси наивности, испуга и детского восхищения. И может ли быть старая пленка VHS чем-то иным, кроме как ghost-story, населенной фантомами прошлого. Ее ужас выдуман не на сценарном или актерском уровне, он всего лишь плоть самого видео, его опухоль, которая обрела сознание: живет и пульсирует под поверхностью кадров, она — жизнь самого медиа. Наконец, само свойство зрителей оформлять своими эмоциональными реакциями увиденное в стройный чувственный сюжет ближе всего по своей сути именно к боди-хоррору. Жанру, который невидимо предпослан любому кино-опыту.