Митя Харшак: «Мои коллекции — это несколько историй»

Порой коллекционирование — это не просто хобби, а способ быть ближе к искусству, истории и людям, чья творческая энергия оставила след в культуре. Для многих творческих людей коллекционирование становится формой самовыражения и связью с прошлым. В нашем новом материале Митя Харшак, руководитель Школы дизайна НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, графический дизайнер и издатель, делится историей своих коллекций — от редких произведений искусства до милых антикварных безделушек. Приглашаем вас узнать, какие сокровища украшают его мастерскую.

Семейная страсть к искусству

Во-первых, я из семьи, которая на протяжении многих поколений занимается коллекционированием искусства. Недавно галерея Ильдара Галеева выпустила альбом, посвященный коллекции Петра Евгеньевича Корнилова — моего прадеда по маминой линии. Начало его коллекции было положено в 1921 году, и в коллекции находятся работы сотен художников XVIII—XX веков, среди которых такие имена, как З. Е. Серебрякова, К. С. Петров-Водкин, П. А. Шиллинговский, К. И. Рудаков, В. Д. Замирайло, А. Н. Самохвалов, художники объединения «Мир искусства»: А. Н. Бенуа, М. В. Добужинский, Е. Е. Лансере, К. А. Сомов, А. П. Остроумова-Лебедева, и многие-многие другие. Прадед дружил со многими выдающимися мастерами XX века. Прадед был и первым исследователем Арзамасской школы живописи, основанной в 1802 году А. В. Ступиным. Книга П. Е. Корнилова об этом периоде русской живописи вышла в 1947 году. Это первая, наследственная история.

В этой парадигме я продолжаю собирать искусство, которое мне доступно и нравится. В первую очередь, это «Книга художника». В моей коллекции есть работы Юрия Гордона, Михаила Карасика и достаточно большое количество выпусков практически рукотворного альманаха «Ухо Ван Гога», который под псевдонимом Гирш издает Григорий Кацнельсон, замечательный художник. Этот журнал представляет собой папки разных форматов — в разные годы Гирш делал их по-разному. Каждый экземпляр доведен до своего финального вида вручную.

От шелкографии до штопоров. Эклектика коллекции

Я покупал все выпуски работ студии ручной печати «Б&Ф». Это альбомы шелкографии круга художников, близких к «Митькам», которые издавал Саша Флоренский, с которым меня связывают очень давние дружеские отношения и личная любовь к его работам. Всего альбомов было выпущено более десятка. «Петербургская азбука» Саши Флоренского, вошедшая в один из выпусков, встречает всех прибывающих в аэропорт Пулково. Среди альбомов и работы Иры Васильевой — Иваси, и Владимира Яшке, и современных художников Грузии, в общем, достаточно большой объём печатной графики.

Периодически я покупаю у наших студентов те работы, которые мне очень нравятся. Например, в моей мастерской стоит чудесный объект MEMENTO авторства Марии Пуцейко, Екатерины Ракицкой, Дилары Рауповой и Дарьи Никитиной. Я приобрел его лет 5 назад, и он до сих пор чрезвычайно греет мне глаз и душу.

Ещё я очень увлечен блошиными рынками и антикварными кварталами. Оказываясь в Париже, я первым делом иду не в Лувр или Орсе, а еду на Порт-де-Клиньянкур, а в Лондоне обязательно посещаю рынок Портобелло. Из таких мест я каждый раз привожу какие-то милые штуки. Так у меня сложилась небольшая, но очень симпатичная коллекция старинных штопоров. Открывая вино, я пользуюсь разными штопорами, вспоминаю, что один я привез из Парижа, другой у меня из Лондона, третий — с Лазурки, и погружаюсь в воспоминания.

Антиква. Ода вечным вещам

Мое увлечение — и наследственное коллекционированием искусства, и личное коллекционированием всяких курьезных штук типа штопоров и другого старья (у меня на полках стоят и печатные машинки, и весы старые) — вылилось в издание журнала по коллекционированию и собирательству «Антиква».

Я очень люблю вещи, которые со временем не становятся хуже, а только набирают энергетику, становятся лучше, интереснее — это и стало дескриптором: «Журнал о вещах, которые со временем становятся лучше, и людях, знающих в них толк». В этом журнале соседствовали Александр Добровинский с его коллекцией искусства, коллекция мебели XX века Павла Ульянова, старинное оружие — ведущий эксперт по этому вопросу Ники Лоранс регулярно приносил их в редакцию, советские игрушки из коллекции Андрея Люблинского. Мне было интересно рассказывать о том, что заставляет мое сердце биться сильнее — про искусство, про мотоциклы, про старые машины, про всякие курьезные штуковины непонятного назначения.

Художник Валерий Гриковский, например, обладатель потрясающей коллекции жуков. Была у нас интересная история про коллекцию метеоритов: Евгений Захарчук ездил по всему миру, собирая объекты внеземного происхождения, и принес их в редакцию — говорит, «Земле 5 миллиардов лет, а этой штуке 6 миллиардов лет». Для одного номера я побывал в гостях у Петра Олеговича Авена, совладельца Альфа-Банка и обладателя крупнейшей в России частной коллекции русского искусства. Он тогда рассказал мне много интересного, что было впервые опубликовано в нашем журнале. Также мы были первыми, кого пустили в Константиновский дворец в подробностях отснять клад Нарышкиных, который был обнаружен как раз незадолго до того, как я начал издавать «Антикву». Побывал я и в Голландии в гостях у Бэя ван дер Бунта, обладателя самой крупной в мире коллекции крепкого алкоголя, где хранятся, например, бутылки из наполеоновского обоза конца XVIII века. Мы с ним даже продегустировали несколько коньяков XIX века, самый старый из которых был разлит в бутылки в 1811 году.

Проектор. Искры мирового дизайна

В рамках журнала «Проектор» я издал большое количество номеров, посвященных национальным школам дизайна. Из этих публикаций и организованных к ним выставок у меня скопилась приличная коллекция плакатов: голландских, швейцарских, французских, венгерских и очень серьезная коллекция японского дизайнера Мицуо Кацуи, которая сейчас украшает стены моей мастерской. Когда я делал интервью с Мицуо, я попросил его прислать файлы для широкоформатной печати. Достаточно быстро он ответил, что прислать файлы будет невозможно, и исчез.

Но не прошло и недели, как мне в дверь звонит курьер DHL с огромной папкой, метр двадцать на девяносто, и японским адресом отправителя. Внутри оказалось сокровище — больше 20 плакатов Мицуо Кацуи в оригинальных отпечатках. И я понял, почему он написал, что их невозможно воспроизвести на широкоформатном плоттере. Они выполнены в очень сложных полиграфических техниках, с выборочными лакированиями и использованием множества пантоновских красок. Более того, для публикации мы переснимали плакаты в затемненной студии, чтобы избежать бликов, и когда лайтбоксы на долю секунды их осветили, свет погас и студия погрузилась в кромешную темноту, оказалось, что работы светятся флуоресцентными красками. При дневном свете это было незаметно. Сейчас я развесил их у себя в мастерской и, конечно, радуюсь обладанию ими и прикосновению к высокому искусству плаката.