С середины 1990-х я начал ездить за границу, всегда покупал там книги и привозил в Москву. Однажды меня даже задержали на таможне, приняв за спекулянта: я вёз из Милана два чемодана книг по искусству. Пришлось заплатить дополнительную пошлину — а я их вёз просто потому, что безумно эти книги любил! Каждый год мы ездили на Франкфуртскую книжную ярмарку, там в последний день обычно что-то продавали — везли и оттуда. А в 2001 году я вдруг понял, что все книги, которые отвечали моим требованиям, я на тот момент уже купил! И тогда стало понятно: если я хочу книгу, которой у меня нет, я должен сделать её сам. Так всё и началось.

Конечно. Это должна быть книга, которую приятно взять в руки. Которая обладает определенной энергетикой — я говорю об альбомах, артбуках, иллюстрированных книгах, детских книгах. От книги должно веять красотой и качеством. Её должно быть приятно взять в руки, приятно разглядывать, приятно владеть ей, приятно получить в подарок. И это должна быть редкая вещь. А ещё ценность подарочной книги часто измеряется тем, как скоро тебе начинают звонить и говорить: ой, а у нас всё закончилось, а не осталось ли ещё... Так у нас часто бывало.

Обязательно! Это может быть очень сложная история, а может быть и совсем простая. Подарочную книгу я бы сравнил с музейной выставкой. Критерии те же: какой-то редкий материал, который никто не видел, плюс классная кураторская работа, или же это может быть сложная многосоставная выставка, включающая произведения искусства и исторические артефакты... Как и у выставки, у хорошей книги такого жанра должна быть остроумная концепция. Вообще для меня подарочная книга — это культурное событие, некое произведение искусства, в том смысле, в котором и выставка может быть произведением искусства. К тому же такие книги мы всегда делали для организаций, которые могли себе это позволить, скажем так, а их не очень много. Это всегда уникальный продукт; я сравнил книгу с выставкой, а можно, скажем, и с яйцом Фаберже! Организация, которая может себе это позволить, заказывает нечто уникальное, и если она стремится к участию в культурной жизни, такая книга становится оптимальным подарком для неё.

Абсолютно необязателен. И даже ассоциации не всегда обязательны! Важно настроение книги, важно то, почему заказчик выбрал эту тему. Мотивы могут быть самые разные. К примеру, мы делали книгу про детские книги — а в любой организации, в любой компании работают взрослые, у которых есть дети и которые сами когда-то были детьми...

Переизданий фактически не было. Если говорить про «Всемирный путешественник», то это был не репринт, это была игра: взять старинный журнал и сделать из него современную, остроумную, смешную книгу. Или книга «Женский журнал»: она выглядит абсолютно современной, хотя контекст совершенно иной, и материалы взяты из довоенного издания.

Да можно, конечно. Меньше работы, чистое удовольствие (смеётся)... Наши книги — это не монографии. Во многих из них присутствуют серьезные тексты, но всё-таки основной жанр наших книг — это... Есть такой термин, я его не люблю, coffee-table-book, но он по сути верен: наша книга у человека дома не просто стоит на полке, а лучше как раз лежит на этом самом кофейном столике, потому что ему всегда хочется открыть её и получить удовольствие. Это книга не столько для чтения, сколько для визуального удовольствия.

Есть у нас, впрочем, серия «Новая история искусства», затеянная искусствоведом Александром Балашовым — типичная монографическая серия, открывающая неизвестных и забытых художников. Но это прежде всего книги Балашова; мы, как издательство, просто помогали осуществить этот проект. Я бы никогда не назвал их «своими», это его авторские книги. Кстати, а вот из тех двух сотен книг, что мы издали, я бы процентов 50 назвал своими авторскими книгами. Там всё — что мы хотим сказать, как мы хотим это показать, какой материал хотим в книгах соединить, какими средствами — вплоть до того, какого цвета нитки должны быть в переплете... — всё это части одной идеи, одной концепции, которую делал авторский коллектив с моим участием.

Их много... Но всегда одной из моих любимых будет наша первая книга, «Время игры». Она открыла издательскую программу «Интерроса», в которой мы выпустили значительное количество книг. Потрясающая книга — про игры, про игрушки, про детство в самом широком смысле... Так сложились звезды, что «Интеррос» поддержал эту идею. Я тогда ощутил — и все ощутили — вот эту магию энергетики, темпоритма, материала, красоты. Я до сих пор считаю её очень хорошей книгой, она очень мне нравится.

Потом было много таких — для меня лично — удач, прорывов: «Русский иллюстрированный журнал», «Всемирный путешественник», «Книга о книжках»... Я думаю, что под сотню книг из нами изданных я могу отнести к своим любимым.

Конечно, возможно! Но я всегда относился к книге очень трепетно, и для меня форма книги — это всего лишь достойное обрамление того материала, того темпоритма, который её создает. Поэтому у нас всегда такое внимание к цветокоррекции (раньше его называли цветоделением, и это было сложнейшее ручное ремесло), к качеству печати, к таким вещам, как раскрываемость... В этом смысле для меня дизайн книги — как отдельное искусство — всегда был средством наилучшим образом выразить тот материал, с которым я работаю. Это наша специфика как издательства и меня как книжного художника (впрочем, в этом смысле я в меньшей степени художник, а в большей кто угодно ещё — куратор, может быть). Конечно, есть огромный пласт книг, в которых в первую очередь важна форма как таковая, но мы занимаемся немного другим.

Так делает «Арбор». Это очень интересно! У них другая концепция, они иллюстрируют известные книги — и не только рисованными иллюстрациями, но и всем тем, что находится вокруг. Если наши книги — это подарки, то у них это подарок в кубе, это только подарок! Книги с иллюстрациями я, конечно, тоже обожаю, вот только никогда нам такие заказы не доставались, все — «Арбору»! (смеётся). Но вот здесь, в Школе дизайна, мы сегодня развиваем детскую книгу — уже силами студентов, это замечательно, очень здорово и интересно. И это, кстати говоря, продукт абсолютно рыночный — в отличие от наших книг, которые, конечно, своего рода предметы роскоши.