Visual Studies как направление междисциплинарных исследований. Интервью с Дарьей Пыркиной

В Школе дизайна НИУ ВШЭ открывается новый профиль магистратуры — Visual Studies. Что скрывается за этим названием? Чем отличается studies и research? И зачем куратору современного искусства разбираться в точных науках? Мы поговорили с куратором профиля Дарьей Пыркиной о новейших междисциплинарных исследованиях визуальной культуры и об их роли в художественном процессе.

Куратор — это, прежде всего, человек, который собирает смыслы. Тот, кто глубоко погружен в художественный контекст и обладает авторским видением его развития, кто способен выделить и интерпретировать магистральные линии в культуре в тот или иной момент времени. При этом, куратор всегда погружен не только в искусство, но в разные аспекты, влияющие на его развитие: вопросы общественного устройства, актуальные гуманитарные и даже технические исследования.

Иными словами, он идет вслед за художниками, которые, как мы знаем, редко остаются в границах одной дисциплины. И в этом смысле куратор, с одной стороны, ведомый художником специалист, он без художника не существует в принципе, а с другой — это специалист, способный спровоцировать на создание нового произведения, не возникшего бы без взаимного интеллектуального усилия и диалога. На самом деле, куратор — очень сложная профессия на границе между искусствоведом, исследователем, психотерапевтом, немного менеджером, и в смысле менеджмента идей и решения организационных задач, потому что, когда проект входит в стадию реализации, то именно он становится медиатором воплощения смыслов проекта.

Сегодня существует классический тип институционального куратора, который взаимодействует с уже сложившимися высказываниями, с завершенными произведениями — не важно, когда они были созданы: вчера, сто или тысячу лет назад. Этот метод работы подразумевает репрезентацию, сопоставление, соединение в едином проекте с другими сложившимися произведениями, то есть выстраивание нарратива, который фиксирует развитие истории искусства.

Другое дело, что сейчас становится все более и более востребованным другой подход, который сложно назвать именно музейным куратором, хоть такой куратор все чаще сотрудничает как раз с музеем, просто такой термин уже занят. Это, скорее, перформативный куратор, который вступает в творческое содружество с художником и во многом провоцирует его на создание новых работ. Мне представляется, что сегодня это симбиоз институции с коллекцией и современного художника, который может по-новому смотреть на эти объекты как носители памяти, актуализировать эту память, реинтерпретировать и реконтекстуализировать материал, как будто мертвым грузом лежащий в музее. Этот тип работы наиболее востребован, потому что во всем мире настал очередной момент, когда нужно сделать паузу и повспоминать, кто мы, откуда мы. И это «кто мы» в значительной степени формируется тем, «откуда мы»: на чем мы стоим, куда уходят наши корни. Понимание наших корней может помочь сформулировать, куда мы идем дальше. Историческая память и работа с ней становятся фундаментом, той почвой под ногами, которая позволяет удерживаться во времена тектонических сдвигов.

Да. Но я бы сказала, что это не только российская черта. Research-based практики развиваются довольно давно. Я помню, когда я стажировалась в Академии Яна Ван Эйка в 2007 году, там было несколько отделов: теоретический, художнический, дизайнерский. При этом все специалисты назывались researchers, то есть «исследователи», а их наставники назывались advising researchers — «советники-исследователи». Подразумевалось, что мы все вместе занимаемся разными типами исследований, у каждого из которых свой инструментарий, результат. Одни работают с визуальным языком, другие с вербальным, но это все равно аналитический исследовательский процесс. И, конечно, современное искусство, как «искусство после философии», очень во многом research-based. Произошло переформулирование того, что есть искусство, какие функции оно приняло на себя, в том числе от философии. И в этом смысле архив — очень важная форма. Опять же, «привет концептуалистам», которые все документировали и представляли в виде графиков, каталожных карточек. Исследование архивных материалов — форма работы с памятью. Вот мы, кураторы и художники, копаемся, копаемся, копаемся в этих архивах, а потом обнаруживаем в них жемчужину. Мне кажется, вот это самый драйв в нашей работе.

Да, задачка не из легких, понимаю. Но дело в том, что любое современное знание междисциплинарно. Человечество к сегодняшнему моменту знает многое о мире, о себе и о других видах, о том, как устроены наше общество, природа, планета — все, что нас окружает. И мы пришли к выводу, что это все может быть одним сложным интеллектуальным полем. Поэтому куратор должен быть очень эрудирован.

Visual Studies — это еще одно современное направление междисциплинарных гуманитарных исследований. Оно отталкивается от визуальности как явления, но включает в себя широкий спектр исторических, философских, антропологических и социологических дисциплин. На сегодняшний день визуальные способы коммуникации доминируют над всеми остальными.

Мы можем замечать за собой, как охотнее мы смотрим на картинки, чем читаем тексты. Это проще, это легче воспринимается. Картинок много, и есть разные способы их создания и воспроизведения. В этом смысле художники сталкиваются с большим количеством конкурентов в других сферах, также создающих визуальные образы, но очень важно понять, чем они все отличаются. Так что, Visual Studies рассматривают достаточно широкое поле визуальной культуры и то особое место, которое занимает в ней современное искусство.

Я бы сказала, что Research — это чуть более узкая и углубленная сфера. Это некий процесс, который подразумевает очень активную поисковую и полевую работу. Visual Studies обязательно включает в себя Research, но эти самые Studies подразумевают более свободное оперирование результатами Research. Research очень сильно привязан к объекту, который, собственно, подвергается исследованию, вот этой самой поисковой работе. Studies также подразумевают разные варианты интерпретации того материала, который добыт в ходе работы, но смотрят несколько шире.

Я смотрю с позиции своей дисциплины, а я историк искусства. Поэтому мне как куратору профиля ближе и понятнее искусствоведческий инструментарий: разные методы и способы анализа визуального образа. При этом мне не хотелось бы ограничиваться исключительно ими, но привлекать к работе магистерского профиля также коллег, которые являются носителями «гена» других дисциплин: истории, антропологии, философии. Мне кажется, такое содружество подходов может предоставить нашим будущим студентам более комплексное представление о современной визуальной культуре и искусстве, о методах работы с ними, в том числе в контексте музея.

Профиль адресован всем тем, кто обладает базовой гуманитарной подготовкой и планирует работать в художественных институциях или сотрудничать с ними в качестве приглашенного специалиста — продюсера, куратора. Обучение на нашем профиле позволит студентам ориентироваться в институциональном мире и при этом, надеюсь, работать со смыслами, формулировать и производить новые дискурсы. Но и уметь свои проекты впоследствии реализовать на практике.

Практикоориентированность — это вообще ноу-хау Школы дизайна, и мы, конечно, тоже делаем акцент на проектную работу. Сегодняшнее знание не просто междисциплинарно, оно слишком объемно, чтобы обладать им разом. Невозможно стать абсолютно универсальным специалистом во всех областях. Поэтому одна из задач университета заключается в том, чтобы привести студента к мысли: «я знаю, что ничего не знаю». Это дорогого стоит. Наша сила в том, чтобы осознать свои дефициты — и дать инструменты для того, чтобы уметь постоянно компенсировать их. Проектная работа — это как раз такой способ освоить инструментарий поисковой работы и постоянного совершенствования себя.

Я очень хочу построить курс по истории искусства таким образом, чтобы он отличался от тех курсов, которые обычно читают в университетах. Дело в том, что академическая наука как будто бы заперта в своих узких дисциплинарных рамках. Например, когда я училась в Московском университете, у нас были очень подробные курсы по истории искусства, но не было истории литературы и в очень сжатом виде преподавалась история философии. На определенном этапе, осознав свои дефициты, мы с однокурсниками стали бегать на другие факультеты, слушать семинары по Делезу, лекции про Джойса. Это было очень важно, но опять же фрагментарно.

Мне хочется, чтобы в сознании студентов профиля эпоха собиралась из разных аспектов и элементов, чтобы у них сформировалось комплексное представление о культуре: какие фрески или картины создавали в тот или иной момент, какие книги в это же время писали на соседней улице и какие вообще идеи витали в воздухе. Ведь это же единое интеллектуальное поле, которое на самом деле с трудом разделяется. Но так получается, что эти дисциплины преподаются на разных факультетах.

Поэтому мы рассчитываем на то, что к нам придут достаточно подготовленные слушатели. Но если они не очень хорошо знают историю искусства, например, то в этом нет ничего страшного. Мы собираемся для того, чтобы осознавать и компенсировать наши дефициты. Знания в истории искусства легко можно восполнить, есть много книг и видео. А вот смонтировать целую эпоху и весь ее интеллектуальный фон, вот это мне хотелось бы, чтобы случилось в рамках нашего курса. Это что касается курсов по истории искусства и истории идей, как мы этот курс назвали.

Кроме того, мне кажется важным выстроить правильную работу с текстом. Я вообще очень люблю формат ридинг-семинаров или ридинг-групп, где собираются любители медленного чтения и обсуждают прочитанную книгу, эссе или манифест. Такая работа с текстом в рамках Visual Studies также необходима, потому что вся визуальная культура во многом литературоцентрична, и я имею в виду не только художественную литературу, но и, например, философские трактаты.

И, конечно, важную роль будет играть работа с экспериментальными выставочными форматами, которые предполагают сайтспецифичность, очень точное погружение в контекст и творческую работу. Но прежде чем начинать погружение, мне кажется, очень важно прослушать достаточно подробный курс о существующих стратегиях и опыте кураторства. Отдельный теоретический блок будет называться «Феноменология выставки». Его согласился провести Виктор Мизиано. Я рассчитываю, что этот курс станет одним из ключевых элементов в настройке оптики наших выпускников.

Культура — это важный инструмент позитивных изменений, прежде всего, связанных с образом мышления. Во-первых, он немного меняет сознание жителей, заставляет их задумываться и о собственной истории и происхождении — о тех самых корнях, что связывают их с конкретным местом. Во-вторых, художественный проект порождает чувство гордости за то, что у нас есть, обращает внимание людей на то, что они могли до этого не замечать. И помимо того, что это развивает туризм и приносит деньги, в локальный контекст привносятся новые смыслы и идеи. Замкнутость, герметичность никогда не идут на пользу развитию. Наоборот, разомкнутость, циркуляция идей, мыслей, оптик, восприятий могут помочь развить территории.

Он более демократичен и свободен в выборе инструментария, а также в выборе формата конечной презентации найденного и проанализированного материала. Дипломный проект может быть стационарной выставкой, а может быть фильмом, лонгридом.

На выходе должен сформироваться широкий специалист сферы современной культуры. Специалист, который обладает довольно объемным набором навыков, потому что мы в число дисциплин включили не только теорию, интеллектуальные работы с текстами и с изображениями, мы включили довольно много всяких практических моментов, которые необходимы человеку, собирающемуся работать в культурной сфере. Это и особенности обращения с музейным экспонатом, и всякие юридические аспекты, и фандрайзинговые и маркетинговые стратегии. То есть это набор таких вот умений и навыков, представлений о том, как построить проект, в основе которого лежит художественное произведение или иного рода музейный объект.