Прекрасные создания: образы героев в фильме Джима Джармуша «Выживут только любовники»

Герои картины Джима Джармуша — не люди. Или, вернее — нелюди, бессмертные вампиры, праздно проводящие время в интеллектуальных беседах и воспоминаниях, пьющие кровь из рюмок и называющие простых людей «зомби». Их история развивается неторопливо, фильм наполнен музыкой и винтажными вещами, ведь оба главных персонажа — идущие сквозь время затворники. И только любимые вещи скрашивают их монотонное бесцельное существование. О том как создавались образы двух главных персонажей рассказывает Надежда Маркалова.

Адам и Ева — ночь и день, Инь и Янь, они связаны воедино и отражают друг друга, что демонстрируется в первых же кадрах фильма, когда нам представляют персонажей. Задачей дизайнеров было передать их вневременность и нечеловеческую сущность. Их «животная» составляющая передана через прически. У обоих героев совершенно дикие, спутанные волосы. С ними пришлось экспериментировать.

«Мы хотели, чтобы персонажи напоминали диких животных, — рассказывает Джармуш, — они наполовину животные, наполовину люди, которые встали на ступеньку выше по эволюционной лестнице, чем все остальные. Мы смотрели на различные парики и волосы в сети, чтобы создать нечто фактурное, но никак не могли найти то, что нас устраивало. А потом Тильда сказала: «Ты все время говоришь „животные“, почему ты смотришь только на человеческие волосы? Давайте посмотрим на шерсть животных».

«И мы начали рассматривать волосы обезьян, шерсть ламы и другие текстуры. Наш гример Герд Цейс сказал, что у него есть опыт смешивания человеческих волос с шерстью яка и овец. Так что парики для Мии, Тома, Тильды и Джона сделаны с использованием овечьей шерсти и гривы яка. Поэтому они выглядят так необычно».

Одежда же героев была призвана отразить их вечное существование. Она должна ощущаться как что-то вневременное — герои просто носили то, что им нравилось. Дизайнер по костюмам Бина Дейгелер специально удаляла все модные вещи и модные элементы из их гардероба. «Они слишком снобы, чтобы быть модными», — объясняет Джармуш. Вещи персонажей — это то, что они «захватили» с собой из тех мест, где им пришлось побывать, из пережитых ими времен.

В Детройте Ева иногда одевается как Адам. Видимо, сказывается привычка мимикрировать. Оба одеяния превращают ее в нечто легкое, невесомое, сотканное из эфира. Эта иллюзия завершается интерьером комнаты жилища Евы в Танжере.

Ева — это солнце, все ее вещи либо имеют элементы золотисто-солнечного цвета, либо полностью окрашены в золотисто-желтые цвета. Но под этим ярким желтым солнцем зачастую скрывается кроваво-красный топ. Надо также отметить, что одежда героини Тильды Суинтон в фильме очень напоминает одежду самой Тильды в жизни. Иными словами, Ева одевается очень по-суинтоновски.

И да, в Танжере, где живет героиня, она сливается с окружающими ее желтыми домами, мимикрирует, почти исчезает из поля зрения, оставаясь невидимой. Недаром она прожила 3000 лет, умение скрываться — часть ее сущности. Ева идеально вписывается в текстуру и цветовую гамму Танжера, создающего для нее своеобразный и весьма экзотический фон.

Текстура одеяний Евы — замша и кожа — также превращает ее в необычное существо с другой планеты: дикое, но прекрасное. Впрочем, о текстуре дальше.

Адам — это ночь. Черный цвет делает его готичным, а также показывает его суицидальные тенденции. Он депрессивен, мрачен, скрытен, циничен и ненавидит весь человеческий род. Представьте себе Гамлета вампиром, и вы получите Адама. «Быть, или не быть?» — задает он немой вопрос, заряжая пистолет деревянной пулей, сделанной, правда, вовсе не из осины. Он, сам не желая того, настолько великолепен, что единственный «зомби», допущенный в святая святых этого мизантропа, музыкант Иен, все время пытается ему подражать.

Умирающий и разваливающийся Детройт — это фон, завершающий создание образа Адама, проводящего свои ночи среди разбросанных по квартире старинных музыкальных инструментов. Именно там он абсолютно органичен и един с окружающим его миром, также погрязшем в разрушении и декадансе.

У этих вампиров свои вампирские мифы и своя реальность — они не боятся чеснока, или входить в квартиру без разрешения хозяина. Зато, покидая свое жилище, надевают перчатки — Ева слишком чувствительна к предметам и может считывать их историю, прикасаясь к ним руками. Судя по поведению младшей сестры Евы (по имени Ава), эта чувствительность — удел всех вампиров. Адам просто не настолько тонок в этом вопросе, но выходя в места скопления людей, также отгораживается от них перчатками. Эта деталь придумана режиссером специально: «Мы отобрали у них большинство существующих в вампирской мифологии свойств и деталей, а вместо этого дали им перчатки».

Ава — испорченная и капризная девчонка, ведущая себя как ребенок, одета в более яркие «летние» одежды. Она противопоставлена двум главным героям — живет одним днем и не заботится о дне завтрашнем. Одежда героини Мии Васиковски напоминает одеяния современной молодежи — короткие юбки, высокие сапоги и соблазнительный топ. Видимо, одежда здесь выступает символом всего преходящего и мимолетного. Эта бессмертная бабочка ворвалась в мир Адама, чтобы разрушить его до основания, что она с легкостью и делает буквально за одну ночь.

Четвертый персонаж этой поэтичной истории любви — Кристофер Марлоу, тот самый Кристофер Марлоу, который по одной из версий писал за Шекспира его бессмертные творения. Интересно, что его сломанная нога так и осталась сломанной, несмотря на переход героя «на темную сторону». Насмотревшись вампирских саг, мы так привыкли к тому, что становясь вампиром, человек излечивается от всех болезней! Но у Джармуша не так — несколько столетий Марлоу колесит по миру на костылях.

Наконец, немного о текстурах. Замша, кожа, вельвет, шерсть, а также меховая шубка Авы как бы покрывают персонажей шкурой, действительно превращая их в некое подобие животных и одновременно каких-то сверхразумных существ (помните? Адам получает электричество буквально из воздуха, а Ева читает книги пальцами!). Картина Джармуша вся состоит из шершавых фактур: множество старинных книг в доме Евы и старые ламповые записывающие устройства в логове Адама, разваливающийся пустынный Детройт и мягкие песчаные стены Танжера вкупе с тонкими восточными рисунками на фасадах, дерево, которое так привлекает Адама (наверное, тем, что несет ему смерть). Все здесь — неровное, шершавое, мягкое и теплое, убаюкивающее и завораживающее.