Многое, малое и единое: художницы из Школы дизайна на Cosmoscow

С 25 по 27 октября в «Тимирязев Центре» пройдёт Международная ярмарка современного искусства Cosmoscow. В ней примет участие и HSE ART GALLERY, представив произведения выпускниц и преподавательниц Школы дизайна — Анны Знаменской, Марины Батылиной и Лены Власовой. Мы поговорили с художницами о темах их творчества, источниках вдохновения и работах, отобранных для ярмарки. 

Анна (далее — А): Активнее всего я сейчас работаю с живописью, изучая всякого рода трансформации, искажения и ощутимое влияние цифровизации на наши жизни.

Марина (далее — М): Я часто использую фотографии в качестве эскизов, чтобы зафиксировать какой-то момент, который меня цепляет. Это может быть сюжет, ритм, какой-то контекст или сочетание цветов. Иногда это что-то на первый взгляд дурацкое и банальное. Но затем значение, будто, по слову Святого Августина, Спасение, обретается.

Наверное, мой метод работы напоминает поэтический — я отталкиваюсь от чего-то в реальности, обращая внимание на образ предмета, на переживание ситуации, в которой он пребывает.

По поводу тем творчества я хотела бы заметить, что есть вещи вроде прав женщин и человека вообще, прав заключённых и неравенства — то есть вещи, которые меня беспокоят — с которыми я могу работать в рамках чьих-то проектов, но не уверена, что смогу сама, в одиночку, это нарисовать. Боюсь, что может выйти лицемерно и фальшиво, а я этого не хочу. Поэтому в своих работах я сосредотачиваю внимание не только на том, что мне интересно, но и в чём я уверена — что смогу сделать это хорошо. Наверное, это темы внимательного отношения к миру, чуткости, радости и красоты.

Лена (далее — Л): Сейчас меня интересует взаимосвязь между окружающей средой и внутренним символическим пространством. Я работаю с образами, которые находятся в постоянном движении и блуждают между плоскостями.

Думаю, такой интерес связан с моим увлечением темой сновидений и символического пространства бессознательного. Это некая попытка соприкоснуться с невидимой частью себя и постоянный поиск ускользающей целостности.

А: Я вдохновляюсь своим окружением, поскольку мне посчастливилось иметь друзей, которые работают с разными медиумами искусства и в разных его сферах. Я очень чутко наблюдаю за их творческим путём, за их проектами — текущими и предыдущими.

Также, поскольку я преподаю в Школе дизайна, то часто нахожусь среди молодых умов и могу почерпнуть какие-то идеи в общении с ними. То же происходит и при работе с другими коллегами.

Конечно, в списке моего вдохновения есть много, так сказать, атлантов современного искусства, но этот список прямо необъятный.

Если пытаться назвать кого-нибудь конкретно, то первым на ум идёт Билл Виола. Он, кстати, в своих работах соприкасался со свойством времени и растяжением.

И ещё: Дэвид Хокни — живописец, иллюстратор, гений и отец.

Они оба — очень крепкие вершины.

М: Я тоже преподаю и соглашусь с Аней — студенты вдохновляют своими честностью и смелостью, ироничностью и серьёзностью, тем, что задают интересные и неудобные вопросы. 

Ещё я очень люблю Beat Film Festival. Каждый год хожу туда с друзьями что-нибудь посмотреть. Мне нравятся фильмы, в которых показано, как из личной истории художника вытекает искусство, как оно с ней связано. В этом году меня особенно сильно впечатлил Мишель Гондри — своей смелостью работать в разных жанрах и безумной решимостью отправиться в Голливуд без знания языка.

Дэвида Хокни я тоже обожаю. Когда мне грустно, смотрю его работы — и настроение улучшается.

Не могу не назвать Аньес Варду, которая говорит, что ничто не банально, если смотреть на это с переживанием и любовью, и Марту Купер, которая сняла фильм и написала книгу о граффитистах, презрев всякое небрежение публики к их искусству и разглядев красоту среди упадка. 

Ещё я вдохновляюсь литературой, которую написали женщины. Не потому, что мужчины как-то хуже пишут. Просто мне не хватало такой оптики. Книга Оливии Лэнг «Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества» — одна из моих любимых. В ней она через личный, интимный опыт рассказывает о сложных взаимоотношениях между одиночеством и искусством.

Наконец, я хожу танцевать. Меня вдохновляют люди, которые этим занимаются. Ты можешь задействовать всё своё тело, когда танцуешь. Наверное, это какое-то высвобождение энергии, явление смелости.

Л: Ещё с детства меня в работе вдохновляют различные конструкции. Будучи ребёнком, я мечтала построить летательный аппарат, как у Леонардо да Винчи. Мне было очень интересно разглядывать различные механизмы, схемы и рисунки, на которых можно было видеть взаимосвязи, делающие предмет единым.

Иначе говоря, мне нравятся сложные и многоуровневые, детализированные вещи, требующие кропотливой работы. Мне нравится мыслить формой, которая постоянно вырастает, куда-то развивается, выходит за рамки самой себя. Как в «Ходячем замке» Миядзаки.

Ещё я нахожу некое созвучие с художницей Ребеккой Хорн. Она тоже делала различные механизмы для тела и сложные поэтические машины — конструкции, представляющие собой некий лаконичный художественный образ.

А: Стиль моих работ трансформировался лишь в нюансах, а общая канва осталась той же. Мне всё так же интересно работать с пластичностью героев моих картин или иллюстраций, с пластичностью их пространства, с трансформацией в целом.

В студенческое время мне очень нравилось делать наброски с карикатурным уклоном, где я, например, отталкиваясь от натуры, начинала её немножко перелепливать — очень трепетно, впрочем, без грубости.

Это перетекло потом в темы моих нынешних работ: слияние цифрового и реального, пластичность и трансформация. Всё строится вокруг этого ядра.

М: Я думаю, что интонация работ у меня не поменялась. У меня нет желания кого-то поучать. Я, скорее, делюсь наблюдениями.

У меня, наверное, всегда был интерес к личным историям и к бытовому. А стиль соответствовал стоящим передо мной задачам.

Л: Во время учёбы я работала с городским пространством, с его задворками, с бессознательным города, когда у нас как бы отсутствует субъект, который организует пространство, и оно живёт, мутирует, и образы его маневрируют между чем-то абстрактным и фигуративным.

Сейчас меня это всё ещё интересует, но я не ограничиваю себя исключительно городским пространством, обращая внимание скорее на взаимосвязь между внутренним и внешним.

А: Мой проект называется Time Tracing. И это реакция на «невроз уходящего времени». Это растяжение со всех сторон. Первый этап — это фиксация и заморозка мимолётного момента. Второй — это незаконное удлинение. Весь проект, по сути, представялет собой сопротивление привычному ощущению времени. Сам процесс работы над ним позволил мне, насколько это возможно, замедлить время. Надеюсь, что и зрителю удастся ощущить это.

Также на ярмарке я представлю серию работ «Человек уставший». Бесконечное форматирование личности наставлениями повлекло за собой появление нового вида — человека уставшего. Это не только реакция на смену парадигм в обществе, но и момент непереносимости послушания — бесконечным инструкциям и указаниям.

М: Это выставка — возможность быть более открытой, поделиться своими мыслями, реже складывать работы стопкой на полке и посмотреть, что из этого получится. Узнать о других, познакомиться и обменяться опытом. 

Часть серии, представленной мною на ярмарке, составляют работы, которые я сделала в 2020 году: фарфоровые машины в снегу. Этим летом я дополнила серию керамикой и клумбами из фарфора. Также я покажу четыре новые живописные работы. 

Время разрыва связей, разобщения продолжает длиться. Я спускаюсь от этих проблем на несколько уровней — к личному, бытовому. У нас могут быть разные взгляды и бэкграунд, но при этом есть общий опыт. Это может быть ностальгия по чему-то. Мы играли во дворах с советскими клумбами и палисадниками, где в шинах растут цветы. Мы ходили в школу, качались на качелях. Даже погода может быть чем-то объединяющим. Бывает так, что люди, живущие в одном городе, выкладывают в социальные сети фотографии радуги или заката. И лента становится единым пространством. Дождь делает нас равными.

Если найти то, в чём мы похожи, быть может, между нами будет меньше неприязни, и появится шанс услышать друг друга? «Двое — то, что необходимо для диалога, шахмат, равенства, схожести, различия, контраста, соревнования, дружбы, войны, любви...».

Идея дополнить фарфоровую серию клумбами возникла, когда в мае пошёл снег. Мы с подругой направлялись в библиотеку «Гаража», чтобы поработать. Снег падал хлопьями, залепил светофоры, склонял к земле цветы. Подруга ворчала, что если я буду останавливаться каждую секунду и к чему-то присматриваться, то мы так никуда и не дойдём, и совсем ничего не успеем. Яркие пятнышки на белом полотне, цветы сирени, облепленные снежинками. Это завораживает. Такой контраст вдохновил меня продолжить фарфоровую серию и дал ей новый ракурс. 

Примерно год назад я переехала в другой район. По дороге к метро я видела голубую клумбу и зачем-то фотографировала её почти каждый раз, когда шла мимо. Мне просто хотелось это сделать. Потом я подумала, что мне интересна сама тема изменений. Когда поздней весной выпал снег, мне стало понятно, что один объект может вместить в себя и тему сбоя привычного хода вещей, и тему ностальгии. 

Я вспомнила место неподалеку от одной из квартир, где когда-то жила. Это детская площадка. Она отличалась от большинства площадок тем, что горки и качели там стояли не на резиновом покрытии или вытоптанной земле, а прямо на траве. Я приходила в это место послушать, как мимо проезжают поезда, и подумать. Образ детской площадки в работах — сублимат детства или пространство спокойствия, которого порой так не хватает. 

Художник True напечатал 55 тысяч наклеек с пустыми пузырями для речи, в которые возможно дописать свои мысли, и расклеил на уличных афишах с рекламой. Так он приглашал прохожих стать соавторами. Кто-то дописал в таком пустом пузыре, который True наклеил на изображение Винни-Пуха и Пятачка: «Капитализм порождает нищету».

Мне также хочется пригласить зрителей к сотворчеству, к диалогу. Одна из моих работ называется: «маша сказала, что у неё болит голова и ушла с уроков пораньше. девочке хотелось нарисовать круг». Исходя из названия, я попробовала создать контекст работы за её пределами. Например, прогуливали ли вы школу и какие придумывали оправдания, задирали ли одноклассников, как Хельга из мультсериала «Эй, Арнольд!», с кем дружили, в кого влюблялись. 

Когда я была маленькой, на прогулке бабушка играла со мной и младшим братом в игру. Нужно было посмотреть по сторонам, дальше чуть-чуть пройти вперёд и перечислить то, что осталось за тобой. Или бабушка спрашивала: «Слева была сосна или береза? Какая марка у машины справа?». Моя серия — это такая же игра, где я задаю вопросы другим и самой себе. Если мы поглядим по сторонам, то сможем что-то заметить и, возможно, чему-то обрадоваться.

Мои картины — это как если бы на заборе написали: «Здесь были Петя и Маша. Аня + Саша = дружба навсегда. Здесь было красивое небо, рисунок на асфальте, детская площадка. Мы не знаем, какими они были точно, но такими, как мы их запомнили». Мне просто хочется зафиксировать красоту или нелепость.

Л: Для меня ярмарка — это возможность показать публике свои новые работы и заработать на дальнейшие.

Я представляю серию графики back side of the spaces. Работы варьируются по размерам и форме, но основным является то, что они сделаны в два слоя. Нижний слой — это графика карандашом на бумаге или кальке, а верхний — прозрачная плёнка и краска, которую я соскребаю с поверхности. Образ возникает путём добавления и удаления материала с разных слоев, которые в итоге соединяются. Это двустороннее движение к образу, точке пересечения, является методом серии. Переменными становятся мотивы: я обращаюсь и к городским задворкам, и к чему-то более символическому, снам-размышлениям о специфике пространств и восприятия, а также к другой своей работе — виртуальной реальности. Я бы сказала, что образы серии суть расщеплённые пространства, подвижные фактуры, лишённые углов, застревающие между фигуративным и абстрактным, объёмным и плоскостным, между узнаванием и ощущением.

Также будет представлен один живописный холст untitled’1 — в каком-то смысле экспериментальный. Когда я его делала, у меня на проклейке, самом нижнем слое, образовались трещины, и я взяла этот артефакт материи за основу. Мне нравится, когда в работе присутствует элемент чужой воли, сопротивление материала, который выходит на передний план и становится канвой визуального образа.

А: Сейчас я работаю над серией живописи под условным названием Anger. Её форма ещё в процессе уточнения. Можно сказать, что в текущем проекте я изучаю своеобразные точки надрыва и ищу им подходящую форму, которая позволит не растерять этот экстракт, а приумножить.

М: Я придумала книжку-картинку о разглядывании темноты. Тема появилась в тот момент жизни, когда я чувствовала себя потерянной, но в этом состоянии было движение, и мне захотелось создать для него метафору. 

Зрение человека плохо адаптировано к темноте. Иногда в ней ничего нельзя увидеть, и это пугает, начинаешь придумывать монстров под кроватью и принимаешь за чудовище стул, заваленный вещами. Но, становясь взрослее, замечаешь, что неизвестность может быть приглашением к исследованию себя и мира вокруг (чужая душа — потёмки, да и своя, кажется, тоже). Грубо говоря, мне хочется типологизировать темноту. Например, может быть темнота ожидания праздника, когда выключили свет и сейчас занесут торт, или дырявая темнота для провалившегося в подкладку рубля. Я пока не знаю, будет ли это самиздат или мне удастся посотрудничать с издательством. И хватит ли мне выдержки, потому что при создании книг она очень нужна.

А в будущем мне хотелось бы осваивать пространство города и рисовать что-то очень большое: граффити и муралы.

Л: Мне нравится мыслить формой, производить мутации визуального языка. Недавно я решила придумать способ ручной печати. Это довольно увлекательно. Сейчас хочется освободить больше пространства для таких экспериментов. Еще я занимаюсь 3D-графикой и думаю о том, чтобы активнее интегрировать её в свою практику.

Когда: 25–27 октября 2024 года, 12:00–20:00

Где: г. Москва, Верхняя аллея, 8, «Тимирязев Центр», стенд HSE ART GALLERY (Г7)