«Где меня нет»: интервью с художницей Ольгой Климовицкой

Оля Климовицкая — художница и резидентка самоорганизованной группы APXIV. Про гендерные исследования, современные институции и проблемы, с которыми сталкиваются российские художники и художницы, с ней поговорила Галя Леонова.

Нередко современные художницы отказываются называть себя активистками или борцами за права. Они аргументируют свою позицию тем, что художественная практика шире конвенционального термина «фемповестка». Конечно, любой категоризацией можно ограничить и упростить искусство. В то же время, странным кажется отрицать очевидные смысловые пересечения. Добрую часть работ Ольги Климовицкой можно отнести к темам «феминистского канона»: домашнее насилие, женское тело, аборт, невидимость женщин в публичном пространстве. Можно ли говорить о социальных проблемах не активистским способом? Кажется, у Климовицкой это отлично получается.

Например, в работе «Make it up» (2017) она затрагивает тему домашнего насилия, не прибегая к репрезентации, к которой мы привыкли в социальной рекламе, напротив, используя эстетику глянцевого журнала. В работе «Где меня нет» (2018) она обращается к теме невидимости женщины в социальном, политическом и повседневном пространстве, но опять же давая вес и форму этим промежуткам, пустоте и выставляя инсталляцию таким образом, чтобы зритель мог пересобирать ее, осознавая «незначительность» небольших слепков самым прямым, тактильным образом. Продолжая тему невидимости женщины в «Hello world!» (2018) она переворачивает ситуацию в свою пользу уходя от объективации своего тела в параллельное цифровое пространство, где можно не жить по законам патриархальной реальности, где тело, как и гендер может быть каким угодно.

«Феминистка» все еще неоднозначно окрашенное слово в наших реалиях, поэтому, отвечая на твой вопрос, я тренируюсь: «Я феминистка, и я этим горжусь!». Думаю, в России фемповестка актуальна, как никогда, по ощущениям насилие и мизогиния чуть ли не скрепы, женщины выживают без закона о домашнем насилии, у нас очень мало возможностей себя защитить, быть услышанными, понятыми, получить помощь.

Открытием моего личного антипатриархального мира, я считаю свой опыт домашнего насилия, многолетнюю ситуацию в которой я выживала и выжила, благодаря радфем ресурсу womenation.org. Когда я впервые нашла на нем «Учебник для женщин, подвергающихся насилию, которые хотят перестать ими быть» и начала его читать, это было облегчением! За 2-3 недели я перечитала все опубликованные на сайте материалы и впервые в жизни осознала, что все о чем я думаю, и чего хочу вообще-то нормально. Нормально не хотеть быть чьей-то «половинкой», нормально не хотеть детей, нормально не хотеть замуж и не видеть в семье свой единственный шанс на реализацию, нормально говорить «нет» и не объяснять почему, и «нет, мне не показалось», что классические м-ж отношения имеют некоторый налет насильственности, подчиненного положения, что они не симметричны.

Феминизм просто стал названием того, что я чувствовала всегда, даже несмотря на то, что радфем (а это был первый фем, который я встретила) это довольно принципиальные позиции... Мне всегда казалось странной роль эмоционально-поддерживающе-бытово-сексуально-обслуживающего аппарата мужчины. Пляски вокруг фаллоса не казались «естественным», хотя, конечно, и общество, и семья, и государство, и культура мне внушали, что в этом счастье. Может быть поэтому, моя практика не звучит, как активизм, потому что я говорю о своём личном опыте, о том, что проживаю и как чувствую, просто будучи женщиной в патриархальном мире.

Кажется так происходит со многими — в смысле через личный опыт приходит понимание необходимости действия или высказывания в социальном пространстве.

Когда APXIV начинался, мы стремились создать поле для независимого высказывания для каждого участника, такой была основная идея. Возможно, звучали нотки противопоставления институции... Раньше бы я сказала, что институции делают продукт и стараются быть эффективными, с точки зрения капитала, а самоорганизации пытаются улизнуть из капиталистических отношений, разрабатывая отличные практики существования. Сейчас, я бы сказала, что капитализм победил, а значит, мы все действуем и существуем в единой системе, противопоставления существуют только как конструкт, и каждый использует все доступные способы достижения цели. Поэтому, все миммикрируют, адаптируются, перенимают практики... Можно, наверное, развить мысль дальше, и предположить, что самоорганизация — это в каком-то смысле «идеальная» структура с точки зрения капитализма, само-мотивированные сотрудники которой выполняют некоторую критическую работу для того, чтобы система была устойчива.

И все же, можно выделить несколько различий. Первое: это независимость, и как следствие, возможность бесцензурного высказывания, думаю, сейчас это становится все более актуальным, низовые инициативы менее заметны для системы. Второе: в самоорганизованных инициативах искусство происходит прямо сейчас, они более чувствительны и подвижны, могут быстро реагировать на изменения, собираться в высказывания. Третье: институция — это «место» для искусства; мы наблюдаем, что мир за последний год стал менее централизованным и материальным, жизнь мигрировала в digital, и это, конечно, меняет, и будет влиять на режим функционирования и демонстрации искусства.

Во-первых, отсутствие поддержки. Мы много общаемся с зарубежными самоорганизациями и, конечно, можем только мечтать о бесплатных мастерских, о забросах, в которых можно жить коммунами и делать выставки, о пожертвованиях частных лиц, и о множестве фондов, которые выделяют финансирование. Во-вторых, некоторая закрытость.

За 4 года в APXIV я пришла к тому, что APXIV — это постоянная практика определенных убеждений, это процесс, в котором мы тренируем неиерархичность в себе, в способах нашего взаимодействия, в работе над выставками и во всей нашей коллективной активности. Да, то, что нас десять человек — важно.

Что касается Гаража — это был хороший ход, они сделали опен-колл и показали пример другим институциям, увидели около 1000 заявок и художников. Пример заимствования открытости. Многие художники/цы реализовали свои идеи, получили поддержку, финансирование, поток зрителей.

С другой стороны, в ситуации взаимодействия с любой серьезной институцией неизбежно сталкиваешься с бюрократией, цензурой, фигурой куратора. Нас часто просят назначить кого-то одного из Архива для общения, для решения вопросов, для связи, для подписывания документов, это требование противоречит структуре нашей самоорганизации и в каком-то смысле насильственно.

И это еще один хороший пример преодоления «закрытости».

***

Впервые интервью было опубликовано на сайте ART Узел 24 июля 2021 года.