Виктор Горбачев:
Я нигде специально не учился. На самом деле, я вообще не умею учиться. По образованию я финансист, до конца школы мечтал быть авиаконструктором, а потом прочитал автобиографические книги Кончаловского и понял, что хочу быть режиссером. Я стал поступать во ВГИК, но прошел только на платный, и родители сказали, что не дадут денег на то, чтобы в будущем я был безработным. Так что я стал финансистом, но, проработав два месяца в банке, понял, что это не мое.
С фотографией все началось просто и смешно: у товарища нашел на полке старый фотоаппарат «Зенит», а у другого друга отец был фотографом — так мне рассказали про выдержку и диафрагму. Параллельно я играл в музыкальной группе, и у нашей клавишницы муж работал фотографом. Он как раз собирался уходить с ассистентской позиции, а у фотографов и ассистентов есть такое правило, что ты не можешь бросить фотографа, а должен кого-то после себя оставить, так что он искал себе замену, и я удачно попался ему под руку. Так он меня сплавил Антону Ланге. После этого я работал ассистентом еще у многих фотографов, но самый крутой опыт был, когда в какой-то момент я оказался едва ли не единственным вменяемым англоговорящим ассистентом в Москве. Тогда в Москву стали приезжать иностранцы — было «жирное» время, а ассистировать им здесь было некому, так что мы с парой коллег окучивали весь рынок иностранцев.
Это был очень классный опыт, потому что у нас все фотографы исходили из каких-то правил, а тут приехали ребята, которые могли снимать, как угодно и чем угодно. И я понял, что правил нет — и я должен делать так, как чувствую. Есть клиент, которому нужен эмоциональный продукт — а средства, чтобы добиться этого, я выбираю сам

Виктор Горбачев:
Это сложный вопрос. Занимаясь коммерческой фотографией, ты привыкаешь к тому, что твоя работа живет очень недолго. Ведь это либо рекламный макет («наружка» или интернет), который живет максимум год, либо периодическое издание, чей срок вообще два-три месяца. Потом этого просто не существует. Кроме того, коммерческий продукт — всегда неизбежный компромисс между желанием клиента и твоим внутренним видением. Вообще, мне всегда очень не нравится то, что я делаю. Мне нужно пару месяцев вообще не смотреть на готовый проект, чтобы потом увидеть другими глазами и подумать «блин, как круто!». А съемки, которые я делал пять-семь лет назад, наоборот — сейчас мне дико нравятся, потому что ты уже не помнишь, что у тебя было в голове в тот момент, и начинаешь читать работы как зритель — и оказывается, что в них много всего скрыто. А проекты, которые снял только что, кажутся поверхностными и пустыми, потому что ты очень погружен и в них все очевидно.
На самом деле, самый любимый мой фотографический проект — он же и самый длинный. Он длился почти 3 месяца, когда мы снимали юбилейный номер Esquire. Задача была — визуализировать статистические данные, типа сколько целлофановых пакетов приходится в год на человека. Это была довольно дикая история. Ты живешь с этими цифрами и, когда начинаешь их снимать, когда вывозишь на опушку 700 с лишним целлофановых пакетов и видишь, как это выглядит, то прикасаешься к тому ужасу, который творит человечество — это очень мощная штука для рефлексии. Такие проекты очень полезны для людей, которые их делают: ты не просто умом понимаешь, что, например, убиваешь природу, а начинает чувствовать, осознавать масштабы. Например, нужно снять около 1000 бычков, потому что именно столько выкуренных сигарет приходится в год на человека. Чтобы их снять, надо их сначала откуда-то взять, и мы втроем с ассистентами сидели и прикуривали эти бычки, и несмотря на то, что все из нас курящие, в какой-то момент было уже невозможно — и тогда ты понимаешь, какой чудовищный объем сигарет ты выкуриваешь и насколько это все отвратительно, потому что еще неделю табачиной пахнет все: студия, техника, даже руки.
Вообще, проект был безумный: мы почти не спали, делали какие-то дикие вещи, типа разбивали об стену 200 яиц, за нами гонялся бык, убегая от которого я залез по колено в навоз, у меня дважды отобрали водительские права, даже семейная жизнь дала трещину, но вообще было весело. Наверное, поэтому он и помнится, потому что был долгий, но энергетически очень сконцентрированный.

Виктор Горбачев:
Сначала хотелось, а потом это выгорело. Чтобы выставляться в галереях, у фотографа должна быть позиция, уверенность в том, что у него есть, что сказать миру. Ведь в большинстве случаев произведение искусства — это попытка разобраться: художник скорее формулирует вопрос, а не дает ответ через свое произведение. До недавнего времени у меня такого не было, а когда возникло ощущение, что меня действительно что-то беспокоит в мире, это стало вытекать уже в какие-то видео-проекты. Хотя вот сейчас, когда я начал придумывать задания для студентов, меня снова прорвало на творчество. Оказалось, что это круто растормаживает: когда начинаешь придумывать вещи, которые должны кого-то расшевелить внутри, то и сам начинаешь на многое по-другому смотреть.

Виктор Горбачев:
Мне повезло, в профессии у меня были очень классные учителя (фотографы, арт-директора), которые со мной много разговаривали, и, просто общаясь с ними и делая вместе съемки, я сильно развивался на уровне мышления. И когда у меня уже начали появляться свои ассистенты, и я пытался сделать так, чтобы они не только помогали мне, но и снимали самостоятельно, тогда я начинал объяснять им творческие методы, передавать способ мышления, и оказалось, что это самая сложная вещь. Когда ты создаешь какое-либо произведение, ты должен заставить зрителя что-то чувствовать, а когда учишь человека творческому ремеслу — должен заставить его почувствовать в 100 раз больше. Так что для меня преподавание — это новая классная творческая задача, творческий, созидательный процесс.

Виктор Горбачев:
Первые три модуля второго курса посвящены, грубо говоря, жанру и методу взаимодействия с реальностью:
первый модуль — документальной и репортажной фотографии;
второй модуль — предметной фотографии;
третий модуль — портретной фотографии (фотографии, которая связана с режиссурой героя);
четвертый модуль — созданию законченного фотопроекта для выбранного издания.
Первые три модуля посвящены отдельным жанрам фотографии, студенты будут в нем практиковаться, а параллельно Наташа будет рассказывать лекции о том, какие изменения он претерпел к сегодняшнему дню. С ней ребята будут много смотреть, пробовать читать философскую литературу о визуальном искусстве. Когда я только начинал заниматься фотографией и прочитал Ролана Барта, то подумал, что никогда не стану фотографом, потому что для меня это непостижимо. Но потом я понял, что бессмысленно читать профессиональную литературу без практики, а с опытом приходит и понимание.
В четвертом модуле каждый студент выберет действующее или уже несуществующее бумажное или интернет-издание, исследует его формат и снимет для него историю. Идея в том, чтобы студент отрефлексировал форму, собрал мудборд, придумал историю, которая подходила бы конкретному изданию, и снял ее.

Виктор Горбачев:
Наша гипотеза состоит в том, что к четвертому модулю студенты должны много наснимать и быть если не уверенными, то крепкими в техническом плане. Практики будет так много, что это может сводить их с ума, но так и должно быть. Как я предполагаю, к концу второго курса они должны считать, что у них никогда ничего не получится. Особенно после того, как они попытаются снять историю для издания, потому что скорее всего, это будет провал для всех. Летом скорее всего они даже не прикоснутся к фотоаппарату и будут уверены, что не стоит этим заниматься никогда, а в сентябре у них должно «попереть». Это как с иностранными языками: ты учишь-учишь-учишь, но тебе кажется, что нет прогресса, а потом ты случайно заболеваешь — и после перерыва происходит сильный скачок.

Виктор Горбачев:
В первом модуле второго курса, который посвящен репортажной и документальной фотографии, будем давать задания, связанные с наблюдением, созерцанием — проект, посвященный парадоксу или конфликту места и действия. Например, на территории детских садов после закрытия или во время каникул тусуются подростки. Контраст в том, что место, направленное на воспитание маленьких детей, превращается в место, где повзрослевшие дети курят, пьют и дерутся. Студентам нужно будет найти подобные интересные места, где есть такие парадоксы, и научиться их снимать. Тему конфликта они, конечно, будут выбирать сами.
Во втором модуле мы будем изучать вещи. Нужно объяснить студентам, что неживая, предметная вселенная — очень говорящая, в ней есть драматургия и заложено много историй. Задача этого модуля — научиться пользоваться этим инструментом. С одной стороны, ребята учатся техническим фишкам, типа снимать белый шар на белом фоне, а параллельно делают творческое задание: например, сделать портрет бабушки без бабушки или автопортрет через свои вещи и, наконец, рассказать историю через вещь. Тему студенты выбирают сами, хотя иногда заставить их заняться темами, которые для них важны, — серьезная проблема, потому что они еще не привыкли задавать себе вопрос «Что для меня важно?».

Виктор Горбачев:
На втором году обучения разделения на специализации не будет — всем придется долго и мучительно возиться с техническими вещами. Это нужно для того, чтобы в будущем, когда они решат для себя, чем будут заниматься, у них были свободны руки в плане реализации. Fine-art фотография часто претворяется нетехнологичной, как арт-хаусное кино, но когда начинаешь разбирать, как она сделана, то оказывается, что там заложена огромная изобретательность именно на уровне ремесла. Таким образом, чтобы быть свободным в выборе инструментов, которыми будешь пользоваться, важно знать и уметь делать все.
Специализация, скорее всего, произойдет позже и естественным образом. Ведь на втором курсе человек может решить, что коммерческая фотография не для него, потому что не хочет зависеть от клиента. Но на этом этапе он пока не понимает, что, начиная всерьез заниматься художественной фотографией, он подписывается на зависимость от кураторов и своей аудитории, — и это все, на самом деле, тоже рамки. Абсолютной свободы не бывает.

Виктор Горбачев:
Если мы говорим об искусстве в чистом виде, тогда фотограф — это человек, который умеет трогать души других людей, ведь гениальный проект можно и на Iphone снять. Но если иметь в виду индустрию, то фотограф — это человек, который стабильно может выдавать высокий уровень качества, и знает, как каждый день делать качественные изображения в зависимости от технического задания, как собрать ситуацию, чтобы все получилось. А для того, чтобы уметь это делать, нужна и насмотренность, и крутая техника не помешает, но у профессионала нет иллюзий того, что дорогой фотоаппарат гарантирует крутую картинку. Профессионал как раз знает, когда можно на телефон снять, а когда нужно дорогое оборудование.
За последние 10 лет российский рынок стал абсолютно конкурентным, поэтому российская коммерческая фотография выросла до такого уровня, что хороший средний московский уровень равен европейскому хорошему среднему уровню.

Виктор Горбачев:
Это человек, который, заканчивая Школу дизайна, уже начинает снимать большие коммерческие проекты, будь то реклама или спецпроекты. То есть человек научился кормить себя и одновременно хочет, может и придумывает какие-то интересные штуки, которые сам же и реализует, и не только в рамках нашей страны.
Наш выпускник понимает и как можно зарабатывать, и как творчески развиваться, и сам выбирает, чем он будет заниматься. Деньги — очень сложная штука и часто является ловушкой. Иногда, гоняясь за большей рыночной стоимостью за съемочный день, можно выгореть как творческая единица. Важно понимать, как устроены механизмы, и в то же время не потерять себя, для этого нужно точно понимать, что для тебя интересно в мире.
Мы, конечно, не можем научить интересоваться действительностью, но мы можем помочь начать обращать на нее внимание. Чувствовать — это очень важно, и если у нас как у преподавателей есть какая-то миссия, то как раз тормошить студентов, учить их как-то относиться к действительности.